Ох, уж эти языковые близнецы!
Заголовок британской газеты сообщал, что на улице командуют хулиганы: We have yobs rule the streets (The Sky News 23.09.2010). Вот только вместо уже привычного для нас английского слова «хулиганы» газета употребила другое английское слово, образованное с помощью «обратного сленга»: простое слово boy пишется задом наперёд – yob. Это новообразование, как видим, странным образом совпадает с нецензурным русским словом. Налицо то, что лингвисты бы назвали «межъязыковая омонимия». Об этом явлении знали давно, правда, в узком кругу специалистов, и вдруг сразу заговорили повсюду. То, что на одном языке звучит нейтрально, а порой и вообще благозвучно, на другом языке и произносить неприлично.
Межъязыковые близнецы
E. Nida, видный специалист США в области перевода Библии, еще в середине ХХ века обнаружил, что, например, слово "раввин" при переводе на один из языков группы банту практически совпадает в этом языке с неприличным словом. Особенно всех это озаботило при выборе имени ребенку: "А вдруг на одном из языков это имя будет значить что-то нехорошее!" Предприимчивые люди сразу увидели здесь золотую жилу. В Лондоне возникло бюро переводов, которое было готово за 1700 долларов перевести имя на сто языков.
Проблема действительно существует, и ее следует учитывать. Так, в семитских языках (в эту группу входят арабский и иврит) часто встречаются сочетания «сри», «сра» и «сру». Например, Януш Корчак, выдающийся польский педагог и писатель, который добровольно пошел со своими воспитанниками в газовую камеру нацистов, написал повесть, которая в переводе, упоминаемом в БСЭ, звучит "Моськи, Иоськи и Срули". Духовного лидера "Хезболлы" в Ливане зовут «шейх Наср?лла». Поскольку популярный футболист начала XXI в. Самир Насри (алжирского происхождения) гражданин Франции, ударение в его фамилии следует ставить на последнем слоге, хотя спортивные комментаторы безуспешно пытаются "облагородить" его имя, меняя ударение.
За фиговым листочком
В родном языке мы маскируем "богохульные" слова, заменяем звуки и буквы другими, более приемлемыми, или вообще ставим точки: "догадайся, мол, сама". Так, известное трехбуквенное ругательство вообще бросило тень на букву "х". До революции, когда у каждой буквы было свое название (аз, буки, веди…), эта буква называлась "хер". Чиновники, когда хотели показать, что документ недействителен, перекрещивали его этой буквой, и это называлось «похерить» дело. Тень нецензурного слова упала на многие слова с этой буквой, особенно если она стояла в начале.
Конечно, мы вправе вносить изменения в родной язык. Я знал одного простого человека, который из-за природной стеснительности не осмеливался в присутствии «образованных» людей употреблять слово «мохеровый»: он говорил – «мошеровый платок». Но что нам делать с иноземными богохульниками? От китайских имен и слов, начинающихся на «ху», благонамеренные русскоязычные вздрагивают, поскольку такие языковые образования вплотную подходят к самому нехорошему русскому слову: хуэй (народ в Китае), Ху Яобан (китайский генсек 1980-1987). А в некоторых случаях совпадение стопроцентное, например, имя китайского императора (прости, Господи!) Хуй-ван.
Когда маскировка не помогает
В таких случаях приходится всячески изворачиваться. Упомянутая выше повесть Януша Корчака в другом русском переводе звучит вполне благопристойно: «Лето в Михалувке». Приходится и Дине Рубин прятать за латинскими буквами неблагозвучное слово: «Hui морген!» - приветствует меня утром хозяин нашей маленькой гостиницы. Я вежливо отвечаю: «Морген hui!» («Школа света»). Мы деликатно называем азиатскую страну «Шри-Ланка», хотя в англоязычном варианте – Sri Lanka.
Вместе с тем искажение иноязычных слов при заимствовании с целью их «дебогохулизации» не всегда корректно и возможно. Не можем же мы переименовать рейтинговую компанию «Мудис» (Moody’s), которую наши специалисты произносят заикаясь. Не стали же мы маскировать имя популярного испанского певца Хулио Иглесиаса (молодежь изобрела шуточный перевод: «Что же ты, Иглесиас?»). В знаменитой испанской песне Консуэлы Веласкес «Besamе mucho» отчетливо звучит слово «perderte». Слава богу, никому не пришло в голову его «переработать» на благозвучное слово.
Конечно, изъятие из «приличного» общения слова «жид» находится в полном соответствии с принципами современной этики межэтнического политкорректного общения. Можно (и, видимо, следует) сейчас говорить не «вечный жид», а «вечный еврей», как это делают англичане (The Wandering Jew), но не можем же мы, скажем, переименовать французского писателя Андре Жид (фр. Andre Gide) в Андре Еврей.
Пути словесные неисповедимы. Рассказывают, что в 1930-х годах в Ленинграде жил лингвист по фамилии Херинг. Устав от бесчисленных насмешек и жалея своих детей, которые посещали детский сад и школу и тоже были объектом насмешек, он пошел в загс, сменил первую букву и стал не Херингом, а Герингом. Вскоре, однако, началась вторая мировая война, и печальную известность приобрел нацист Геринг …
Как соблюсти политкорректность
Когда, в рамках своего лекционного курса, я рассказываю об этой проблеме, аудитория время от времени хихикает. Я никого не останавливаю, но объясняю, что если к нам подходит иностранец и, представляясь, называет имя или фамилию, которые с точки зрения русского языка звучат неприлично, следует не подавать вида. Многое из того, что ласкает наш слух на родном языке, где-нибудь, на одном из более 6000 современных языков, может звучать совсем неблагозвучно. Не случайно чиновники, оформляя председателю палаты Верховного совета СССР 1970-х А.П. Шитикову документы в англоязычную страну, с большим сомнением смотрели на его фамилию.